На фильм о «концентрированной правде» ушло три миллиона долларов и три года съемок. На что было потрачено время и деньги, приехали рассказать исполнители ролей Евгений Ткачук (главный Ромео) и Виталий Жарков-Галицев (цыганский барон). Кстати, Виталий два года жил в нашем городе и даже пытался создать здесь свой собственный театр. Но что-то не заладилось. А Евгений с десяти лет рос в Сызрани. Так что Тольятти для актеров не чужой город и о том, что здесь творилось в девяностые, парни знают не понаслышке.

ПО:
- Почему современному зрителю должно быть интересно смотреть бандитскую сагу о лихих девяностых?

Виталий:
- А вы оглянитесь, присмотритесь к окружающей действительности внимательнее, и тогда вы поймете, насколько жесток сегодняшний мир по сравнению с тем временем. Тогда это, конечно, было совершенно откровенно, всё лежало на поверхности. Но есть вещи, которые страшнее физических жертв. И они, кстати, в кинематографе еще никак не отражены. В фильме речь идет о юных созданиях, которых захлестнула эта волна жестокости. Делалось две версии – одна для Америки, другая для России. Потому что в Америке нам сказали, что зрители не поймут российскую версию, так как они должны сочувствовать. А у нас даже жалости нет, не то, что сочувствия. Я считаю, что нечто подобное должно присутствовать на экране. Такие фильмы пытаются достучаться до людей. Ведь это крик: «Ребята – ужас, что творится!».

Евгений:
- Мы с Адольфычем (автор книги, по которой снят фильм) разговаривали, и он сказал, что всех пацанов, которые были в бригадах до 1995  года, порешили. В живых остались только те, кто в тюрьме сейчас сидит. Это поколение, которое само себя выжило. Согласитесь, тема достаточно сильная. И люди не забыли то время. Мы как-то со съемок в Севастополе поехали в гостиницу и решили по дороге купить поесть. Не успели переодеться - все в костюмах, цепях, кожаных куртках. Заходим и видим, что за прилавком женщина остановилась и провожает нас взглядом. Так нас быстрее обслужили, только чтобы мы ушли оттуда.

Виталий:
- Помнят еще то время (смеется).

Евгений:
- В этом фильме была предпринята попытка исследования. Откуда берутся такие нравы?! Ведь вся страна так жила.

Виталий:
- В этой истории нет романтики, только суровые будни.

ПО:
- В фильме действительно раскрываются причинно-следственные связи?

Виталий:
- Искусство не призвано раскрывать суть и давать готовые решения. Искусство может задать вопрос, отвечать оно не обязано.

Евгений:
- Иначе это уже будет нравоучением.

ПО:
- Тогда какова идея фильма?

Виталий:
- Это эпитафия ушедшему поколению. Даже у Адольфыча написано: «Тем, кто дожил».

ПО:
- А как он оценил экранизацию его книги?

Виталий:
- Когда я приехал на съемки, меня сразу предупредили, что ни одного слова мимо текста не должно быть.

Евгений:
 - Просто этот язык очень четко выписан, в нем даже есть своя музыка. Это тот язык, которого сейчас уже нет. Действие происходит в 1993 году, когда именно так все и общались.

ПО:
- Персонажи вам близки?

Евгений:
- Мы только вчера с Виталием говорили на эту тему. Я должен был найти в своем персонаже то, что станет по-настоящему моим.

ПО:
- Какая сцена в фильме далась наиболее трудно?

Евгений:
- Все было очень легко, пока наш режиссер не говорил: «Еще раз» (смеется). Естественно, каждая сцена давалась с трудом. Потому что к каждой сцене мы придумывали новый подход, перерабатывали ее, переосмысливали и так далее. Но есть одна, которая ну никак не получалась. У меня перед финальной сценой в руках было два пистолета, и я должен был выбрать один из них, чтобы убить героя. Там я говорю: «Это беретта, а это вальтер. Вальтер хуже по броннику, а беретта прошибает». И я все это никак не мог усвоить, потому что никогда ни вальтера, ни беретты в руках не держал. В итоге мы промучились полтора часа. Я уже взял себе перерыв, попил водички… Сняли сцену, вроде все нормально. Потом приезжает главный режиссер и говорит: «Ребят, ну это никакой не вальтер». Жуткий был день.

Виталий:
 - С моей сценой мы тоже из-за оружия долго мучились, думали, из какого меня лучше грохнуть. Люди тогда действительно очень сильно заморачивались, и была принципиальная разница, у кого какой пистолет.

ПО:
- Евгений, расскажите о яркой чувственной сцене с главной героиней. Насколько уютно и комфортно вы себя ощущали?

Евгений:
- У меня еще никогда не было таких сцен. В маленьком купе создалась такая атмосфера, когда вроде секса-то нет, а флюиды летают, и даже от дыхания становится жарко. И так получилось, что все кто там был – операторы, осветители, помощники попали под это влияние. Очень тяжело сниматься в таких интимных сценах.

ПО:
- Вы остались довольны проделанной работой, получились у вас персонажи, они завершены?

Евгений:
- Получилось у нас или нет, решать зрителю. Когда кино снято, начинаешь думать, что какие-то вещи можно было сделать иначе. Но пленка уже все запечатлела.

Виталий:
- В этом и состоит отличие кинематографа от театра. Там ты можешь выйти на сцену снова и все исправить, а в кино – нет.

Евгений:
- Поэтому мы сегодня и присутствуем на показе - хотим узнать зрительскую реакцию. Посмотреть, получилось кино или нет.

Актеры, так же как и зрители, увидели фильм только в день премьеры, а потому им была важна не только зрительская оценка, но и своя собственная. За шутками на пресс-конференции явно скрывалось волнение. Но за время фильма зал покинули только два человека. Остальные вместе с героями на экране и актерами в зале переживали и проживали эту жестокую житейскую историю. А значит, память о бездушном поколении еще жива, и этот фильм действительно актуален.

Инга Мизюн